Новый президент
ФИФА Джанни Инфантино последовательно выполняет пункты своей предвыборной
программы и уже добился увеличения финальной части чемпионата мира с 32 сборных
команд до 48. «Газета.Ru» разбирает самые интересные реформы швейцарского
функционера и пытается предсказать, что из них в итоге получится.
Прошло уже достаточно времени с момента, когда совет Международной федерации футбола (ФИФА) рассмотрел вопрос о возможном увеличении числа национальных сборных в финальной части чемпионатов мира и принял судьбоносное решение: в мундиале-2026 примут участие 48 команд вместо привычных 32.
Амбициозный проект новоиспеченного президента ФИФА Джанни Инфантино вынашивался не один год и изначально являлся его «джокером в рукаве» в борьбе за вожделенный пост.
Максимальное расширение географии турнира - та козырная карта, которую он собирался разыграть для привлечения делегатов ФИФА, что представляют национальные федерации Азии, Африки и Центральной Америки. И составляют, к слову, две трети от общего электората.
Козыри Инфантино сыграли. И теперь начатые им преобразования грозят стать поворотным пунктом в истории игры. Здесь важен даже не столько сам факт принятия новой формулы турнира (в конце концов, мировой футбол давно и последовательно не сворачивает с пути «расширения», «глобализации» и «популяризации»), сколько момент, когда это случилось.
В 2016 году мировой футбол вышел на беспрецедентный уровень финансовых вливаний в самого себя. Безумная по своим масштабам денежная экспансия Китая в европейский клубный футбол обернулась абсолютной девальвацией привычных для Старого Света ценностей.
В условиях, когда планка в $200 млн за трансфер одного игрока становится объективной реальностью, а зарплаты звезд китайской Суперлиги начинают соперничать с годовым бюджетом крепких середняков Серии А и Примеры, мировой футбол обязан принимать новые правила игры. Пока никто не знает, насколько продолжительным будет «китайское экономическое чудо», но свое дело оно уже сделало. Ведущие клубы и лиги мира вызов приняли.
В первых рядах, разумеется, оказалась АПЛ с ее баснословными контрактами на телевизионные и маркетинговые права. Таков закон рынка - в условиях, когда бедные продолжают беднеть, богатые становятся сверхбогатыми.
Инфантино проявил себя гениальным стратегом, выбрав идеальный момент, чтобы снять сливки с этого «экономического чуда». Расширение ЧМ до 48 команд здесь и сейчас - это еще и тщательно продуманное прокитайское лобби.
Речь не только о том, что при такой формуле турнира представители Поднебесной получают уникальный для себя шанс выйти в финальную пульку турнира. Нужно понимать, если бы ЧМ можно было провести завтра - он прошел бы в Китае.
ФИФА сейчас делает все, чтобы китайские деньги как можно скорее начали вращаться не только в плоскости интереса к клубным командам, а затопили собой и турниры национальных сборных. На первый взгляд не самая дурная идея, однако у каждой медали есть обратная сторона. И именно сейчас высокие помыслы и речи высшего руководства ФИФА, прикрываемые традиционными лозунгами о необходимости развивать и продвигать футбол во все новых странах и регионах, перестают выдерживать всякую критику.
Деньги прежде всего
Все, что нужно знать об истинных мотивах затеянных преобразований, умещается в одну важную цифру. При новом формате турнира ФИФА выручит дополнительные 640 млн. А чистый доход от участия 48 команд превысит 4 млрд (для сравнения, выручка от ЧМ-2018 составит примерно 3,3 млрд).
Да, новая формула предполагает и лишние затраты в размере примерно 305 млн. Но они легко отбиваются продажей маркетинговых и телевизионных прав (чистый доход - более 500 млн).
Бизнес-жилке синьора Инфантино нельзя не отдать должное. Он хорошо понимает, что клубный футбол и футбол сборных команд имеют диаметрально противоположные векторы развития. Достаточно сказать, что клубная европейская элита давно вынашивает идею сформировать клуб G8, включив туда 20 лучших команд континента и создав свой сверхзакрытый аналог Лиги чемпионов. Как следствие - все финансовые потоки там давно поделены. Поэтому именно футбол национальных сборных представляет собой благодатную почву для освоения новых финансовых горизонтов.
Конечно, ни одно расширение не может быть бесконечным. Непомерная раздутость финансового футбольного пузыря уже сейчас приводит к возникновению абсурдных ситуаций. Когда, например, столь долгожданный для России домашний чемпионат мира ее жители могут элементарно… не увидеть! Просто потому, что заявленную сумму для выкупа телеправ на показ матчей ЧМ (около $100 млн) пока не готов выложить ни один из крупнейших телеканалов.
Инфантино продолжает лукавить, говоря, что расширение футбольной географии не только украсит телекартинку, но и придаст импульс для дополнительного интереса к турниру. На практике очень сомнительно, что матчи, к примеру, Германии с Сенегалом или Испании с Гондурасом дотянут даже до среднего значения телеаудитории. Напротив, после ряда заведомо проходных и откровенно невзрачных (в силу уровня соперников) игр интерес к турниру на его ранних стадиях провиснет, как это уже случилось на минувшем Евро.
Здесь нетрудно проследить закономерность, как на общую популярность форума влияет снизившийся средний уровень состава участников.
И как следствие - в первую очередь пострадает зрелищность турнира. Можно биться в экстазе от стиля, в котором португальцы завоевали титул сильнейшей сборной Европы или справедливо восхищаться исландцами и валлийцами. Однако нужно отдавать себе отчет, что и то и другое могло стать возможным лишь благодаря абсолютно невзрачной игре фаворитов и превалирующей оборонительной тактике на всем турнире.
Увеличение числа команд на ЧМ отнюдь не будет способствовать карнавалу стилей. Совсем напротив - игра в «автобус» у своей штрафной от большинства новичков (как единственный их шанс бороться за очки) станет фирменным почерком турнира.
Развитие «накоротке»
Здесь же легко разбивается откровенно популистский тезис чиновников ФИФА о том, что участие в мировом первенстве придаст гигантский импульс для развития стран-дебютантов. Позволив, к тому же, разглядеть в составе экзотических сборных тьму новых талантов, для которых турнир такого уровня станет гигантской «ярмаркой».
Не стоит строить иллюзий. Мировая агентская и скаутская сеть уже несколько десятилетий разбросана по всему миру так, что любой мало-мальски проявивший себя на уровне молодежных сборных Мали или Конго африканский юнец мгновенно попадает «на карандаш» скаута французского клуба. Центральноамериканский рынок вместе с зоной Карибского бассейна монополизирован испанскими и португальскими агентами.
Выходцы из региона Океании уезжают в чемпионаты Японии и Австралии, за которыми, в свою очередь, уже следят европейские агенты.
Национальность не мешала сделать прекрасную европейскую карьеру иранцу Али Даеи, либерийцу Джоржду Веа, тринидадцу Дуайту Йорку, австралийцу Марку Видуке, габонцу Пьеру Обамейянгу и выходцу из Того Эммануэлю Адебайору.
Даже в тот момент, когда участие их национальных сборных в чемпионате мира было чем-то из области фантастики. Эта ситуация не стала преградой и для целой плеяды будущих европейских суперзвезд из далекого и не известного никому Суринама. Кларенс Зеедорф, Эдгар Давидс, Аарон Винтер, Патрик Клюйверт и слыхом не слыхивали ни о какой «популяризации» футбола от ФИФА, когда их увозили в Европу голландские скауты.
Конечно, присутствие на мировом форуме условного Кувейта приведет к короткому футбольному буму не его территории. Однако это не будет подкреплено ни должной инфраструктурой, ни сколько-нибудь выстроенной политикой местной федерации футбола в отношении долгосрочного развития. Да и не может быть в стране никакого развития без последовательного финансирования и заинтересованности со стороны ФИФА. Но представителей самого могущественного футбольного органа, по всей видимости, это заботит гораздо меньше сиюминутной выгоды.
Выдавать короткие всплески интереса к игре за «популяризацию футбола во всем мире» - не более чем подмена понятий. Начиная с 1998 года, когда на чемпионате мира во Франции впервые выступили 32 команды (среди которых значились Ямайка, США, Саудовская Аравия и Южная Корея), присутствие экзотической доселе страны лишь однажды привело к развитию футбола в этом регионе «вдолгую».
Это был чемпионат мира - 2002 в Южной Корее, где хозяев турнира, возглавляемых Гусом Хиддинком, судьи успешно «дотащили» аж до полуфинала. Сила инерции, чудовищная работоспособность, привлечение сильных европейских тренеров и целая государственная программа превратили с тех пор корейцев в добротного середняка рейтингов ФИФА и постоянного участника ЧМ, где однажды (в 2010 году) они даже сумели выбраться в 1/8 финала. Отдельной строкой нужно упомянуть сборную Нигерии, которая с 1994 года принимала участие в чемпионатах мира уже пять раз. Но исключительно благодаря бесконечному внутреннему конвейеру собственных талантов.
Обратных примеров куда больше. После участия в мировом форуме не произошло никакого качественного скачка в развитии футбола в Тунисе и Сенегале, Китае и Гондурасе, Иране и Тринидаде, Саудовской Аравии и Ямайке.
Зато сразу вспоминается, когда на переполненном деньгами чемпионате мира - 2014 сборная Камеруна, обладавшая прекрасным игровым потенциалом, по сути, саботировала турнир из-за несогласия с суммами причитающихся команде премиальных.
Впадать в отчаяние, конечно, не стоит. Сборные Кюрасао, Свазиленда, Андорры и Новой Каледонии в ближайшее время на мировых форумах мы увидим едва ли, да и общее число отборочных матчей пока остается прежним.
Но совершенно очевидно, что вскоре система отбора претерпит серьезные изменения. И здесь небезосновательно бьет тревогу Союз европейских футбольных ассоциаций (УЕФА) во главе с ее президентом Александером Чеферином. Тотальное перенасыщение календаря уже сейчас приводит к тому, что игроки ведущих клубов проводят более 70 матчей за сезон.
И тут сами собой напрашиваются давно пестуемые в недрах ФИФА директивы о кардинальном изменении правил игры. Где лидеров топ-клубов обяжут проводить не более 35–40 календарных матчей в году, игра будет поделена на три тайма, число замен возрастет до пяти, а офсайды будут упразднены как класс. Стоит ли объяснять, что это станет точкой невозврата для футбола, каким мы его знаем и любим.
